Муж попросил на ужин лосося. Я готовлю хорошо, но рыба недешевая, мы зарабатываем мало, а его вообще последнее время лишают премий. Дошло до того, что он просит у меня деньги на бензин. И этот лосось стал последней каплей.
Как раз дело было перед зарплатой, я тайком вытащила его карту утром и побежала к банкомату. Смотрю - а там вся сумма. И черт меня дернул залезть в историю операций. Да, каждый месяц он получал полную зп, но 30к "премии" переводил какой-то Юлии.
Решила не рубить с плеча, сняла все деньги, купила дорогущую форель, овощей, забацала ужин, как в ресторане.
Муж пришел на взводе, с порога начал орать про недоверие и мое свинство, и я пошла ва-банк. Сказала, чтоб собирал вещи и валил к своей Юлии. Я ожидала криков, даже ударов, а он поник и признался в таком, что я оцепенела.
Оказалось, эта Юлия…
— Эта Юлия... — голос его сорвался. — Это моя дочь. Моя кровная дочь.
Я отшатнулась, будто от удара.
— Какая дочь? У нас детей нет.
— Были. До тебя. Мне было девятнадцать. Ее мама умерла. Родители девушки были против, ребенка удочерила их родственница. Мне пришлось отказаться, дали денег, чтобы я исчез. Я был тряпкой. А три года назад она сама нашла меня. Ей нужны были деньги на лечение сына. У моего внука диабет.
Он достал телефон, ткнул в экран. На фотографии — девушка с его глазами и маленький мальчик.
— Почему молчал? — выдохнула я.
— Боялся. Ты так переживала, что у нас не получается, что у нас нет детей. Думал, это тебя добьет. Решил, что это моя ноша. Премии отдавал им.
В комнате повисла тишина, которую разорвал звонок его телефона. Он поднес трубку к уху, и я увидела, как кровь отливает от его лица.
— Что? Где?.. Сейчас.
Он опустил руку.
— Юлю задержали. В аптеке. Пыталась купить инсулин по поддельному рецепту. Ребенок в больнице, у него криз, а у нее ни денег, ни вариантов.
Мы неслись по ночной трассе. Он сжимал руль так, что кости белели.
— Вчера я должен был перевести последнее, но перевод не прошел. Система зависла. Юля, она отчаялась.
В полицейском участке Юля, похожая на затравленного зверька, сжалась на стуле.
— Пап, прости, — голос ее дрожал. — Я испугалась. Саша в реанимации. Я не знала, куда бежать.
Я шагнула к дежурному.
— Можно с ней поговорить?
Мне кивнули. Я подошла и, не говоря ни слова, обняла ее за острые плечи. Она замерла, потом разрыдалась.
Утром, пока муж был у следователя, я пошла в банк. Оформила кредит под залог нашей машины. Сумма была небольшой, но на первый месяц хватало.
Когда я положила карту с деньгами в карман Юли, та смотрела на меня, не веря.
— Зачем? — прошептала она.
— Потому что он мой муж. А это — мой внук, — сказала я и сама испугалась своих слов.
Мы добились, чтобы дело переквалифицировали на административное. Юлю отпустили. Мы вернулись домой через два дня. Молчали всю дорогу.
Дома муж первым нарушил тишину.
— Я продам гараж. Отдам тебе на кредит. И... я найду вторую работу. Всё верну.
— Гараж не продавай, — сказала я. — Там твои инструменты. Без них ты останешься без основной работы. А вторую работу найдем вместе. Я уже договорилась о подработке бухгалтером на удаленке.
Он смотрел на меня, и в его глазах было что-то, чего я не видела давно — не стыд, а облегчение, благодарность.
— А что с ними теперь? — спросил он тихо.
— Теперь они — наша семья. Значит, будем ездить к ним. Помогать.
Ребенку нужно знать деда. И... бабушку.
Через месяц мы стояли в парке, наблюдая, как Сашка бегает за голубями. Юля несла пакет с мороженым.
— Пап, Алла... — она осторожно назвала мое имя, — спасибо.
Прошло полгода. Я вышла из комнаты, чтобы выпить чаю, и застала мужа на кухне. Он сидел с калькулятором и пачкой квитанций, но на столе лежал нераспечатанный конверт. Я узнала почерк Юли.
— Пришло сегодня, — он отодвинул конверт ко мне. — Открывай ты.
Внутри лежала детская открытка, разукрашенная каракулями, и чек банковского перевода. Сумма — ровно половина нашего ежемесячного платежа по кредиту. На обороте чека, красивым почерком: «Алла, папа. Это не все. Но Сашка пошел на поправку. Я вышла на стабильную удаленку. Спасибо, что дали время. Больше не будем обузой. Юля».
Муж молча смотрел в окно на темный двор.
— Я не возьму эти деньги, — сказала я, кладя чек на стол.
— Я знал, что ты так скажешь.
— Но мы их возьмем. Положишь на отдельный счет. Для Сашки. На его образование. И здоровье. Чтобы у них была своя «подушка». Чтобы она больше в аптеках с поддельными рецептами не стояла.
Он взял открытку, провел пальцем по нарисованному синей ручкой смешному солнышку.
— В воскресенье поедем?
— Конечно, поедем. Только не с пустыми руками. Купим той пасты, которую Сашка любит. И новый альбом для рисования.
В ту ночь я долго не могла уснуть. В голове крутились цифры, сроки, неоплаченные счета. Но поверх них — четкая, как отпечаток, строчка: «Больше не будем обузой». Они встали на ноги. Значит, и мы выстоим.
Как раз дело было перед зарплатой, я тайком вытащила его карту утром и побежала к банкомату. Смотрю - а там вся сумма. И черт меня дернул залезть в историю операций. Да, каждый месяц он получал полную зп, но 30к "премии" переводил какой-то Юлии.
Решила не рубить с плеча, сняла все деньги, купила дорогущую форель, овощей, забацала ужин, как в ресторане.
Муж пришел на взводе, с порога начал орать про недоверие и мое свинство, и я пошла ва-банк. Сказала, чтоб собирал вещи и валил к своей Юлии. Я ожидала криков, даже ударов, а он поник и признался в таком, что я оцепенела.
Оказалось, эта Юлия…
— Эта Юлия... — голос его сорвался. — Это моя дочь. Моя кровная дочь.
Я отшатнулась, будто от удара.
— Какая дочь? У нас детей нет.
— Были. До тебя. Мне было девятнадцать. Ее мама умерла. Родители девушки были против, ребенка удочерила их родственница. Мне пришлось отказаться, дали денег, чтобы я исчез. Я был тряпкой. А три года назад она сама нашла меня. Ей нужны были деньги на лечение сына. У моего внука диабет.
Он достал телефон, ткнул в экран. На фотографии — девушка с его глазами и маленький мальчик.
— Почему молчал? — выдохнула я.
— Боялся. Ты так переживала, что у нас не получается, что у нас нет детей. Думал, это тебя добьет. Решил, что это моя ноша. Премии отдавал им.
В комнате повисла тишина, которую разорвал звонок его телефона. Он поднес трубку к уху, и я увидела, как кровь отливает от его лица.
— Что? Где?.. Сейчас.
Он опустил руку.
— Юлю задержали. В аптеке. Пыталась купить инсулин по поддельному рецепту. Ребенок в больнице, у него криз, а у нее ни денег, ни вариантов.
Мы неслись по ночной трассе. Он сжимал руль так, что кости белели.
— Вчера я должен был перевести последнее, но перевод не прошел. Система зависла. Юля, она отчаялась.
В полицейском участке Юля, похожая на затравленного зверька, сжалась на стуле.
— Пап, прости, — голос ее дрожал. — Я испугалась. Саша в реанимации. Я не знала, куда бежать.
Я шагнула к дежурному.
— Можно с ней поговорить?
Мне кивнули. Я подошла и, не говоря ни слова, обняла ее за острые плечи. Она замерла, потом разрыдалась.
Утром, пока муж был у следователя, я пошла в банк. Оформила кредит под залог нашей машины. Сумма была небольшой, но на первый месяц хватало.
Когда я положила карту с деньгами в карман Юли, та смотрела на меня, не веря.
— Зачем? — прошептала она.
— Потому что он мой муж. А это — мой внук, — сказала я и сама испугалась своих слов.
Мы добились, чтобы дело переквалифицировали на административное. Юлю отпустили. Мы вернулись домой через два дня. Молчали всю дорогу.
Дома муж первым нарушил тишину.
— Я продам гараж. Отдам тебе на кредит. И... я найду вторую работу. Всё верну.
— Гараж не продавай, — сказала я. — Там твои инструменты. Без них ты останешься без основной работы. А вторую работу найдем вместе. Я уже договорилась о подработке бухгалтером на удаленке.
Он смотрел на меня, и в его глазах было что-то, чего я не видела давно — не стыд, а облегчение, благодарность.
— А что с ними теперь? — спросил он тихо.
— Теперь они — наша семья. Значит, будем ездить к ним. Помогать.
Ребенку нужно знать деда. И... бабушку.
Через месяц мы стояли в парке, наблюдая, как Сашка бегает за голубями. Юля несла пакет с мороженым.
— Пап, Алла... — она осторожно назвала мое имя, — спасибо.
Прошло полгода. Я вышла из комнаты, чтобы выпить чаю, и застала мужа на кухне. Он сидел с калькулятором и пачкой квитанций, но на столе лежал нераспечатанный конверт. Я узнала почерк Юли.
— Пришло сегодня, — он отодвинул конверт ко мне. — Открывай ты.
Внутри лежала детская открытка, разукрашенная каракулями, и чек банковского перевода. Сумма — ровно половина нашего ежемесячного платежа по кредиту. На обороте чека, красивым почерком: «Алла, папа. Это не все. Но Сашка пошел на поправку. Я вышла на стабильную удаленку. Спасибо, что дали время. Больше не будем обузой. Юля».
Муж молча смотрел в окно на темный двор.
— Я не возьму эти деньги, — сказала я, кладя чек на стол.
— Я знал, что ты так скажешь.
— Но мы их возьмем. Положишь на отдельный счет. Для Сашки. На его образование. И здоровье. Чтобы у них была своя «подушка». Чтобы она больше в аптеках с поддельными рецептами не стояла.
Он взял открытку, провел пальцем по нарисованному синей ручкой смешному солнышку.
— В воскресенье поедем?
— Конечно, поедем. Только не с пустыми руками. Купим той пасты, которую Сашка любит. И новый альбом для рисования.
В ту ночь я долго не могла уснуть. В голове крутились цифры, сроки, неоплаченные счета. Но поверх них — четкая, как отпечаток, строчка: «Больше не будем обузой». Они встали на ноги. Значит, и мы выстоим.

Следующая запись: – Купи икру и устриц, Машенька с детьми к вам на Новый год приедет, – предупредила свекровь – Курицу ...
Лучшие публикации